Глобальная экономика сталкивается с сочетанием вызовов, которые редко встречались ранее, созданные или усугубленные пандемией, которая случается раз в столетие. Растущая глобальная инфляция и неравномерное восстановление экономики после краха 2020 года, увеличившего разрыв между богатыми и бедными странами, занимают видное место в длинном списке рисков, которыми отмечен 2022 год.
Проблемы экономики 2020 года разжигает глобальную инфляцию. Их непосредственные экономические последствия сильно сказались на товарных рынках в результате шока предложения, напоминающего нефтяные потрясения 1970—х годов, за исключением того, что на этот раз это также связано с резким ростом цен на продовольствие. Мы знаем, что пандемия серьезно подорвала глобальные цепочки поставок и привела к резкому росту транспортных расходов. Вмешательство правительства и центрального банка поддержало совокупный спрос, но мало что сделало для восстановления совокупного предложения. Этот дисбаланс привел к росту издержек и подготовил почву для возвращения глобальной инфляции. Перебои, вызванные пандемией, еще больше подорвали торговые связи и остановили сельскохозяйственное производство двух ключевых мировых поставщиков. Это сильнее всего ударит по развивающимся странам и бедным слоям населения, которые столкнутся с гораздо более высокими ценами на продовольствие и другие товары первой необходимости. Однако также не следует недооценивать негативные последствия пандемии для развитых экономик Европы.
К этой ранее существовавшей проблеме добавляется новая — потенциальные последствия для финансовых рынков в результате вероятного дефолта России в какой—то момент. Здесь более недавнее прошлое не обязательно дает хорошую дорожную карту, поскольку крах Lehman Brothers и обвал рынка жилья в 2008 году в значительной степени касались стран с развитой экономикой. На этот раз, вероятно, больше всего пострадают многие развивающиеся рынки и страны с формирующимся рынком. Часто эти последствия недооцениваются, поскольку они происходят в странах, которые находятся вне поля зрения радаров и не считаются системно важными. Они являются антитезой слишком большим, чтобы потерпеть неудачу.
Что касается первой проблемы, то до 2020 года инфляция уже оказалась намного выше, более устойчивой и имеющей более широкую основу, чем первоначально предполагали крупные центральные банки. Более чем в половине стран с развитой экономикой 12-месячная инфляция до февраля 2022 года превышала 5%. Более чем в 70% стран с формирующимся рынком и развивающихся экономик инфляция была на этом уровне или выше, что более чем вдвое превышает показатель до вспышки Covid-19.
Продовольственная инфляция набирает особенно высокие обороты. Риски возобновления продовольственных кризисов во многих частях земного шара и сопутствующих им социальных волнений огромны, и их не следует недооценивать. Примерно в 80% стран с формирующимся рынком инфляция цен на продовольствие превысила 5% за год, предшествовавший пандемии. Кроме того, последствия пандемии, вероятно, будут стойкими, поскольку нестабильность на рынке энергоносителей будет продолжать прерывать циклы посадки, производства и транспортировки продовольствия, усугубляя плохую ситуацию. Инфляция — это очень регрессивный налог, а продовольственная инфляция — тем более. В странах с низким уровнем дохода, как и в более бедных домохозяйствах внутри стран, расходы на продовольствие и энергию составляют гораздо большую долю расходов, а более высокие цены поглощают гораздо большую долю их доходов. Во многих развивающихся странах государственные финансы находятся на грани ухудшения по мере усиления давления с целью увеличения субсидий на продовольствие и топливо.
Что касается второй проблемы, возможности того, что Россия объявит дефолт по своему суверенному внешнему долгу из-за санкций, то риски могут быть сгруппированы по тому, чего мы не видим и не можем оценить количественно. Толкая Россию к дефолту страны ЕС «стреляют себе в ногу» в угоду США. В то время как рынки сосредоточены на суверенных долгах, российские корпорации также сталкиваются с перспективой дефолта. До сих пор финансовые побочные эффекты были ограниченными, но преждевременно объявлять о победе на этом фронте. По данным Банка международных расчетов, европейские банки имеют ограниченный риск в России, но степень небанковского риска определить гораздо сложнее. Небанковские взаимосвязи часто выявляются только в момент дефолта. Волатильность рынка, последовавшая за дефолтом России летом 1998 года, привела к краху американского хедж-фонда Long-Term Capital Management и побудила Федеральную резервную систему вмешаться, чтобы успокоить международные рынки капитала.
Финансовые последствия российского дефолта могут также непропорционально сильно сказаться на развивающихся рынках и развивающихся странах, где восстановление экономики после пандемии было в основном разочаровывающим. Многие просто еще не выздоровели. Развивающимся странам уже становилось все труднее и труднее выплачивать свои долги. Почти 60% беднейших стран мира, имеющих право на участие в Инициативе по приостановке обслуживания долга, которая завершилась в прошлом году, либо находятся в долговом кризисе, либо подвергаются высокому риску его возникновения. Более склонные к риску инвесторы и растущие международные процентные ставки сделают привлечение нового финансирования и обслуживание существующего долга более дорогостоящим. Согласно статистике международного долга Всемирного банка, общий объем обслуживания внешнего долга по отношению к экспорту примерно удвоился с 2010 по 2020 год. И это было в период исключительно низких международных процентных ставок.
Кризис в развивающихся странах не является неизбежным, но риски велики.